Накануне 75-летия глава единственного в России музея на берегу Байкала кандидат географических наук Владимир Абрамович Фиалков рассказал о своем жизненном пути, о перспективах развития выставочного центра и о том, чем сегодня способно удивить ученых крупнейшее пресноводное озеро планеты.
— Как случилось ваше знакомство с Байкалом?
— О нем впервые узнал, увидев название на пачке папирос. На картонной упаковке была изображена зеленая волна и парящая над ней чайка. Потом прочитал об озере подробнее и захотел там побывать. Мой товарищ списался с Михаилом Михайловичем Кожовым — известным исследователем, автором первого учебника по байкаловедению. На тот момент он заведовал кафедрой биологии беспозвоночных Иркутского госуниверситета. И он пригласил нас на Байкал.
Мы приехали в августе 1963 года. Не очень удачное время для погружений — в конце лета вода в Байкале довольно мутная. Но тем не менее мы проработали там целый месяц, и Байкал нам очень понравился.
Мы жили в Больших Котах, где у Михаила Михайловича была дача, и там же находилась наша база на биостанции университета. По соседству находилась дача тогдашнего ректора ИГУ Петра Федосеевича Бочкарева. Мы договорились с ним, что будем сдавать вступительные экзамены на географический факультет без документов — мой аттестат зрелости тогда лежал в Ленинградском гидрометинституте, где я учился заочно. Еще раньше я год проучился в Харьковском горном институте, но понял, что душа к этому не лежит. Искал себя, но выбрал свою специальность, ни разу об этом не пожалел и считаю себя счастливым человеком. В итоге поступил в университет в Иркутске, на новую, только открывшуюся тогда специальность «гидрология суши» на географическом факультете.
«Далеко идущим решениям должны предшествовать точные данные»
— После университета я получил распределение в гидрометслужбу, где проработал около четырех лет. Это была хорошая школа, которая дала очень много в плане разработки и применения методик. В естественных науках невозможно повторить эксперимент, получается, что во многом исследователю верят на слово, и от него очень многое зависит. Именно поэтому такие работы должны основываться на множестве данных, учитывать всевозможные факторы, а точность приборов не должна вызывать сомнений. Такой подход очень помог мне при подготовке диссертации. Она была основана на 240 тысячах измерений, а точность полученных формул, по которым, зная показатели ветра, можно прогнозировать динамику прибрежных вод, составила 97 %.
Сегодня много говорят о перспективе запрета на вылов омуля в Байкале. Но на основании каких данных его собираются вводить? Какова точность этих показателей? Как посчитать, с какой точностью вы ловите рыбу и сколько ее осталось? Об этом никто не думает. Точность существующих методик подсчета омуля — в лучшем случае плюс-минус 50 %, подсчета нерпы — плюс-минус 25. То есть считается, что 100 тысяч голов, но, может, и 75 или даже 125. Вот такой разброс. Об этом же я спрашивал японских коллег. Они ответили, что даже не занимаются этими вопросами, потому что не знают, как это сделать с минимальными погрешностями. Они отслеживают только показатели уловов, но не составляют прогнозов, потому что адекватных методик для этого нет. В отсутствие точных данных зачем вводить запрет, который сразу создаст проблемы потребителям, и не только им?
Спирогира — еще одна байкальская тема, которая должна быть хорошо проработана перед принятием далеко идущих решений. В августе у нас прошла конференция «Актуальные вопросы деятельности академических естественно-научных музеев». И там, в связи со 100-летием начала систематических наблюдений Байкала, звучал доклад, посвященный деятельности выдающихся исследователей: Насонова, Верещагина и других. Их записи говорят о том, что спирогиры и в то время было много, и вообще водоросли развивались очень активно.
Читать дальше на портале "Наука в Сибири" — http://www.sbras.info/articles/akademgorodok/direktor-baikalskogo-muzeya-ints-so-ran-baikal-unikalnoe-ozero-i-muzei-dolzhe.